02.07.2019 Валерий Максюта Африка, Гана, Страны
Комментариев: 0
Просмотров: 724

Весёлая жизнь русских в Африке. Часть 5. Некоторые тропические неудобства

Продолжение рассказа о полной приключений командировке в Западную Африку.
Начало читайте здесь:

Первые полгода в Африке
Впереди – далёкий блеск алмазов, а вокруг – весёлая жизнь русских в Африке. Часть 1
Весёлая жизнь русских в Африке. Часть 2. Жизнь и приключения обезьяна Ваньки
Весёлая жизнь русских в Африке. Часть 3. Как же добраться до Сьерра-Леоне?
Весёлая жизнь русских в Африке. Часть 4. Крокодилы, бабуины и мы

Ласковое солнышко

Наконец Офори получил из Аккры сообщение, что приехала основная масса советских изыскателей. Многие из них с жёнами и даже с детьми. Мы прикинули, что дня через 4-5 они будут здесь. Сообщили Томсону (главе Общественного Центра), но он узнал об этом раньше нас от Офори. Стали с нетерпением ждать. Но прошло пять, семь и больше дней, а они всё не ехали. Офори сообщил, что у них возникли какие-то проблемы со здоровьем. Мы недоумевали: у всех сразу, что ли? Потом, когда наши приехали, мы узнали, что произошло.

Как обычно, в свободное от бюрократической волокиты и решения бытовых проблем время вновь прибывших повезли на пляж Лабади Бич. А надо сказать, что солнце в Гане, особенно в приморских районах, обычно подёрнуто дымкой из-за высокой влажности воздуха. Возникает впечатление, что от такого солнца можно не ожидать неприятных сюрпризов. Правда, очень скоро начинаешь ощущать, что оно прогревает тебя как бы не через кожу, а сразу по всему объёму тела. Но если рядом океан, а ты и моря-то дома не видел, этого можно и не заметить из-за общей эйфории.

Слава Скиба, сопровождавший прибывших, авторитетным басом объяснил, что дымка поглощает инфракрасные (то есть тепловые) лучи и пропускает ультрафиолет. Но он ошибся, перепутал всё с точностью до наоборот. Сам Слава от природы плохо загорал в любых лучах и предпочитал сидеть в тени. Пробыв на пляже несколько часов, наши не загорели, а жутко обожглись. Особенно досталось нескольким белокожим женщинам из Сибири. Уже на обратном пути в отель начались обмороки. В отеле некоторые женщины не смогли снять с себя не только купальники, но и платья – они «припеклись» к коже. Скиба позвонил в посольство. Вызвали машины «скорой помощи» и многих отвезли в больницу. Там с них по частям срезали одежду, обложили какими-то мазями и положили под капельницы. К счастью, серьёзная профессиональная помощь была оказана очень оперативно. Через несколько дней все выписались из больницы и сосредоточились на сдирании кожи друг с друга уже в отеле. И только когда всё достаточно зажило, они двинулись на Буи.

Опасность и безопасность

Змеи

С самого начала работ вырисовалась ещё одна проблема, решение которой, к счастью, меня не касалось, но зато сама проблема касалась нас всех. Я имею в виду опасность или безопасность. Все мы осознавали её где-то в глубине души, но старались раньше времени себя не тревожить. Подойдем поближе, рассмотрим и посмотрим, что можно будет сделать. Самая очевидная опасность исходила от змей. Приехавший с основной частью экспедиции врач по имени Жора получил в Аккре инструкции и ампулы со шприцами. В ампулах была противозмеиная сыворотка. Каждый идущий в буш должен был иметь термос, где пряталась от жары спасительная ампула. Наши действия в случае укуса змеи должны были выглядеть следующим образом. Допустим, тебя укусила змея за лодыжку. Спокойно отходишь в сторонку, закатываешь штанину, достаешь специальный жгут (он входит в комплект), перетягиваешь им ногу в удобном месте выше укуса, достаешь бритву (тоже входит в комплект), спокойно делаешь глубокий крестообразный разрез по собственной ноге прямо через ранки от укуса и спокойными же движениями в виде плотного поглаживания сгоняешь кровь к разрезу, выдавливая её наружу. Это следует делать как можно более тщательно. Затем (если ещё не потерял сознание от боли и испуга) достаёшь из термоса ампулу, отламываешь головку, достаешь шприц, заполняешь его сывороткой и делаешь себе укол неподалёку от разреза. После чего слегка расслабляешь жгут, устраиваешься поудобнее в тенёчке и ждешь, пока само пройдет или подойдет помощь. Что делать, если само не пройдёт, если не подойдёт помощь или потеряешь сознание ещё до того, как сделаешь себе укол, в инструкции не говорилось. Примечание: годная сыворотка имеет вид прозрачной желтоватой жидкости. Помутневшая сыворотка к употреблению не пригодна. Впрыснуть её – то же самое, что дать укусить себя ещё раз.

Все те, кому предстояло работать в буше, отнеслись к этому с большой серьёзностью. Вернувшись домой после первого дня работы, все проверили ампулы, собираясь переложить их из термоса в холодильники. Всюду сыворотка оказалась мутной, а кубики льда превратились в тёплую воду. Сыворотка не выдерживала африканской жары даже в термосе. Тогда доктор Жора оперативно изменил инструкцию: «Не давайте себя кусать!» На том и порешили. Старались надевать высокие брезентовые сапоги и просто быть внимательными. А в термосы начали заливать холодное пиво. Это было не так опасно.

Кобра

Отмечу, что «наши» змеи различались между собой по «воздействию». Укус змеи типа кобры действовал на нервную систему, вызывая её паралич, в том числе и паралич дыхания и сердца. Укус змеи типа гадюки разрушал ткани, вызывал обширные гематомы, разложение тканей, вторичную интоксикацию. Но была одна змея, укус которой удачно сочетал оба эти воздействия — габонская гадюка (или габоника), которую в быту называли «сонная змея».
Она отличается ленивым и флегматичным характером. Её обычное состояние — сон, который не могут прервать шаги приближающегося человека. Если на неё наступить, она кусает, не просыпаясь, и продолжает спать, или, проснувшись, лениво размышляет, что делать с жертвой: съесть или пускай себе уползает — всё равно далеко не уйдёт.

Габоника

Опасности с воздуха

Ещё одна опасность исходила от мухи цеце. Она в изобилии водилась в галерейном лесу и зарослях вдоль реки. В наших местах водилось две её разновидности. Мы называли их «скотская» и «человечья». Обе были похожи на наших российских мух.

Первая – на крупную мусорную или слепня, вторая – на домашнюю, ну, может быть, чуть-чуть крупнее. Обе вооружены крепким колющим и сосущим хоботком, таким длинным, что сидящей мухе приходится складывать его, направляя вперед. Эти мухи являются переносчиками паразита, вызывающего смертельно опасную сонную болезнь. «Скотские» – от животных к животным и от животных – к человеку.

«Человечьи» – только между людьми. Паразит плодится и размножается в крови, поражая различные центры головного мозга, в результате чего у больного нарушается координация движений, возникает сонливость, апатия, полностью исчезает аппетит.

Животные гибнут именно от этого. Людей какое-то время кормят насильно, но потом они гибнут от дальнейшего разрушения мозга. Болезнь можно остановить, но вылечить, то есть восстановить уже разрушенное, нельзя.

В Гане существовала «Служба анти-цеце». Раз в пару месяцев они приезжали к нам, наблюдали за дикими стадами и отстреливали подозрительных животных, чтобы сделать анализы. У нас всё было спокойно. И очень хорошо, потому что меня муха цеце кусала десятки раз. Цеце летают очень быстро, но не любят летать далеко. Типичное нападение цеце выглядит так. Сидишь в лодке почти неподвижно, а лодка – в двух-трех метрах от берега. Вдруг из зарослей стремительно вылетает черный крошечный комочек и, двигаясь по крутой лекальной траектории, прячется на дне лодки под пайолами. Выжидает несколько минут, чтобы удостовериться, что ты её не заметил, потом кусает за ноги. Метрах в десяти от берега такое нападение уже почти не реально. Негры относятся к цеце чуть ли не с ужасом. Если заметят, мгновенно сбиваются в группу спинами внутрь: «Ури, ури, ури!!!» – и машут руками и ногами, пока не прогонят. Несмотря на то, что наши места оказались в то время безопасными, нам настоятельно не рекомендовалось искать встреч, даже случайных, с этой знаменитой африканкой.

Надпись у дороги, предостерегающая о возможности нападения цеце: 

Неожиданностью для всех явилась ещё одна опасность – «речная слепота», вызываемая крохотной чёрной мушкой симулиум. Выслушав сообщение доктора Жоры по этому поводу, все сидели молча в лёгком шоке, и только Виталий Карлович , наш главный геолог, прокомментировал: «Здравствуй, Жопа-Новый год!

Симулиум откладывает под кожу человека яйца, которые превращаются в личинки, и для них в человеке нет ничего вкуснее зрительного нерва. Они его просто съедают. Человек сначала теряет зрение, а потом и глаза. Я мельком видел ещё живого человека с чёрными дырами вместо глаз. Второй раз увидеть такое не хотелось. Но оказалось, что для нас симулиум по сути дела почти не страшен: срок превращения яиц в личинки невероятно долог – два года; далеко не все яйца превращались в личинки, и опасности подвергался лишь тот, кого постоянно кусал симулиум для пополнения концентрации яиц в крови; и, наконец, переезд человека в более прохладный климат клал конец развитию и яиц, и личинок. Так что мы вроде бы проскакивали. Тем не менее, санитарная служба вела наблюдение и за симулиумом, определяя его процент в общей массе речного гнуса. Однажды на расчищенном месте у реки я обратил внимание на молодого парня. Он сидел в одних шортах на камешке, читал книгу и лениво обмахивался веточкой.
– Hi, – сказал я ему.
– Bonjour, – ответил он с изящным произношением.
– Что ты тут делаешь?
– Работаю.
– Кем?
– Наживкой для симулиума, – сказал он на полном серьезе.

Рядом с ним на четырех невысоких ножках стояла коробка, как небольшой чемодан, с москитными сетками вместо стенок. Сетка одной из узких стенок имела продольный разрез, и края сетки были загнуты глубоко внутрь коробки – как бы верша для насекомых. Там уже сердито роились и ползали несколько десятков представителей местного гнуса. Видимо, санитары могли (или должны были) принять какие-то меры, если процент симулиума перевалит за некоторые значения. (Кстати, книжка у парня оказалась французской, и позже мы с ним практиковались во французском разговорном языке).

Наши ребята серьезно, но спокойно отнеслись к существованию опасностей в их работе. Тед сказал, что в Сибири работать трудней, а здесь опасней, и с ним все согласились. Видимо, у них выработался какой-то переводной коэффициент для сопоставления трудности с опасностью.

Неприятным исключением оказался только один, некто Мокин. Он работал механиком у Теда. Информация о возможных опасностях привела к тому, что он стал ходить на работу в центр поселка в застёгнутом до горла синем халате, плотных брюках, заправленных в резиновые сапоги (брезентовым он не доверял) и… накомарнике, который снимал только в помещении. Все в лагере смотрели на это потеющее пугало, мягко говоря, с удивлением.

Получилось так, что из всех работавших в буше больше всего контактов у него было со мной (циник Тед — его непосредственный начальник, просто не мог заставить себя с ним общаться, так как готов был использовать в разговоре одни только ругательства). Мокин дотошно, пытливо вглядываясь в меня (не обманываю ли), расспрашивал, видел ли я сегодня на створе змей или цеце. Если нет, он требовал подробно описать место, где именно я не встретил цеце или змею. Похоже, он составлял реестр безопасных мест, куда собирался соглашаться ходить, а пока напрочь отказывался ремонтировать и обслуживать технику на створе и в буше. Тед долго терпел, а потом послал его подальше. Точнее, сперва к доктору Жоре. Жора специально съездил с ним в Аккру, откуда скоро пришла по радио просьба передать его вещи. И Мокина вернули в Россию с диагнозом «реактивный психоз», в просторечии «сильный перепуг».

Африканские способы борьбы с опасностями

А у местных были свои способы борьбы с опасными ситуациями. Конечно, все они получили брезентовые сапоги и охотно их носили. Но была одна странно беспечная группа рубщиков во главе с Кодю – красивым невысоким парнем лет тридцати с небольшим, с открытым смелым лицом. Когда я однажды пошёл с ними в буш, меня поразило то, что все они… разулись. Кодю шёл с мачете (катласом) впереди. После работы я спросил его, что это за странные фокусы. Он ответил, что привит и заговорен от большинства опасностей.

Он сдернул рубашку и показал многочисленные шрамики на груди, плечах, спине… На ногах их тоже хватало. Они имели форму прямых и косых крестиков, палочек, тире, размещённых в различных последовательностях… Остальные рубщики находились под его защитой. «Вот это – от укуса змеи, это – от укуса льва или леопарда, это от скорпиона или паука, это – от удара ножом, это – от выстрела в упор…» Он рассказал ещё, что во время беспорядков, сопровождавших обретение Ганой независимости, в него стреляли с расстояния в один ярд и не смогли попасть, а когда один раз всё-таки попали в плечо, он тут же вырвал пулю, и рана затянулась. Если бы он не сказал мне этого, остальному я бы поверил больше.

Однажды мы шли с ним вдвоем по тропке в саванне и увидели небольшого скорпиона. Кодю положил одну ладонь рядом с ним, а другой аккуратно загнал его на неё и выпрямился. Скорпион крутился на ладони, заглядывал через край, но спрыгнуть боялся: высоко. В то же время он хлестал своим хвостом через каждые несколько секунд, пытаясь поразить ладонь Кодю. Но каждый раз жалящий крюк останавливался в нескольких миллиметрах от её поверхности, и удар превращался в мелкую дрожь.

«Вот, – показал Кодю на шрам на большой грудной мышце. – Это – от скорпиона. Давайте, я посажу скорпиона на вашу ладонь и возьму вас за руку. Он и вас не тронет.» Я с благодарностью отказался.

Так начиналась наша работа в Гане. В конце концов все заняли свои места, все занялись своими делами, приспособились и успокоились. И только Виталию Карловичу не давала покоя моя недоделанная борода. В те годы человечество ещё не признало официально прелести сильной небритости (ныне – гарлемский стиль), и он требовал либо бороды, либо сбрить это позорище. Я отшучивался. А однажды исчез дней на десять и когда вернулся, Ассельроде нехотя признал, что это уже борода. Но он добровольно взял на себя заботу о ней на всё оставшееся время. Когда борода слишком разрасталась, а я об этом не догадывался, он устраивал некое действо, которое должно было служить для меня сигналом. Когда я отправлялся в офис, Ассельроде издали замечал меня через раскрытую дверь и говорил всем присутствующим «Вот идет Максюта» таким тоном, будто комментировал что-то неприличное, глядя в чужую замочную скважину. Все поворачивались ко входу и поджидали меня – кто с ехидной рожей, кто со смешочками – у кого что было. «Сейчас он не пролезет в дверь,» – продолжал Ассельроде. И все изображали предвкушение зрелища или готовились помочь мне, если я застряну бородой в дверном проёме. В дверь я обычно пролезал, но воспринимал это как сигнал к наведению порядка в бороде и был им за это благодарен.
Совесть моя была чиста. Я был уверен, что моя борода никакой опасности для экспедиции не представляла.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ

Если эта заметка Вам понравилась, поделитесь ею со своими друзьями в социальных сетях: кнопки «Поделиться» располагаются ниже

Связанные с этим материалом заметки:

Обеды на африканских дорогах-1. Рыба по-гански
Обеды на африканских дорогах-2. Кенке и банку
Обеды на африканских дорогах-3. Пюре из слоновьих ушей
Гана. В затопленных джунглях
Обыкновенная поездка русских по Африке
Первые полгода в Африке
Впереди – далёкий блеск алмазов, а вокруг – весёлая жизнь русских в Африке. Часть 1
Весёлая жизнь русских в Африке. Часть 2. Жизнь и приключения обезьяна Ваньки
Весёлая жизнь русских в Африке. Часть 3. Как же добраться до Сьерра-Леоне?
Весёлая жизнь русских в Африке. Часть 4. Крокодилы, бабуины и мы
Весёлая жизнь русских в Африке. Часть 6. Взрыв
Все заметки того же автора

Полезные ссылки:

Купить авиабилеты по выгодной цене
Купить билеты на поезда для поездок по Европе
Надёжно и выгодно забронировать отель или апартаменты по всему миру
Заказать трансфер на такси из аэропорта или от ж/д вокзала до отеля (и обратно)
Заранее забронировать экскурсии в более чем 600 городах мира
Оформить онлайн страховой полис путешественника

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.